Людмила Спроге. Игорь Северянин в альбомах Татьяны Ратгауз
Единственная прижизненная книга "Вся моя жизнь" (1987) Татьяны Даниловны Клименко-Ратгауз (1909 — 1993) отчасти "рассеяла мрак забвения" поэтессы пражского "Скита поэтов" и ведущей актрисы труппы Рижского театра Русской драмы 30-х гг. Стихи разных лет и воспоминания об отце, известном в свое время поэте Д. М. Ратгаузе, а также недавно опубликованные сценические мемуары — это далеко не полный список того, что было создано одной из активнейших участниц литературной и театральной жизни русской эмиграции в Праге и в Риге 1).Особый интерес представляют неопубликованные архивные материалы, где на страницах встречается имя Татьяны Ратгауз обыкновенно в "ореоле" восторженного поклонения ее красоте и таланту, как, например, в изящно-шутливой "Симфонии. Программе для музыкантов, влюбленных в Т. Д. Ратгауз" литератора В. Амфитеатрова-Кадышева:
Ах, поклонников чертова дюжина
Окружает Вас в сладком бреду.
Звались Вы — "Далиборки жемчужина",
Как мне кажется, в прошлом году.
Вы тогда обожали поэзию,
И романтики тающий сон,
Как Гоген обожал Полинезию
Иль Ромео — Джульетты балкон.
Вы клонились в туманном бессилии,
Будто сделали тысячу миль.
Одним словом — усталая лилия:
Утонченный, изысканный стиль.
Все казалось Вам — тускло и матово:
Сказки, краски и отблеск зари.
Вы писали, совсем, как Ахматова,
Что на небе зажглись фонари.
Но девической править натурою —
Есть занятие для Сатаны!
Увлеклись Вы внезапно скульптурою,
И признайтесь, всегда влюблены?
Подобных мадригалов немало хранится в двух альбомах, начатых юной Татьяной Ратгауз еще в Берлине, куда эмигрировала из Киева семья поэта. Об этом периоде и об увлечении "альбомным делом" есть свидетельства в ее неопубликованных мемуарах:
"Скоро жизнь моя пошла кувырком. В 1921-ом г. я очутилась в Берлине. В то время (в 1922-ом г.) МХТ был там проездом на заграничных гастролях. Отец, будучи знакомым с К. С. Станиславским, Леонидовым, Качаловым и другими актерами, встречался с ними в Берлине. Тогда же отец "заразил" меня своим странным "хобби": сбором автографов. Одними из первых в мой альбом сделали памятные надписи О. Л. Книппер-Чехова и В. И. Качалов. До сих пор хранится этот уже совсем обветшалый от времени альбомчик, где есть автографы Шаляпина и Собинова, актера Ст. Кузнецова, певицы Надежды Плевицкой (впоследствии умершей в парижской тюрьме в связи с инкриминированным ей уголовным делом), Игоря Северянина, А. Н. Вертинского, баритона Г. Баклакова, Н. Н. Евреинова, художника Ив. Билибина, писателей Ив. Бунина, Евг. Чирикова, Л. Урванцова и ряда пражских русских профессоров" 2).
Уже приведенный список имен — доказательство несомненного культурно-исторического раритета альбомов молодой актрисы.
По своим структурным особенностям два рассматриваемых альбома Т. Ратгауз представляют собою сборники автографов, таким образом, "альбомный текст", развернутый в хронологической последовательности, дает возможность проследить как динамику "визитов" и "гастролей" в Берлин, Прагу и Ригу представителей русской диаспоры, так и характер личных отношений к актрисе и поэтессе режиссеров, актеров и писателей, оставлявших как пространные, так и краткие записи.
Приводимые автографы Игоря Северянина относятся к "пражскому" периоду альбомных записей. В Праге, куда семья Ратгаузов переезжает из Берлина в конце 1923 г., состоялась первая встреча, а затем и знакомство известного поэта и молодой девушки, делающей первые успешные шаги в литературе и на сцене. О событиях в культурной жизни русских жителей Чехословакии Татьяна Ратгауз вспоминает так:
"По приезде в Прагу мы (отец, мать и я) раз в неделю стали посещать еженедельные вечера-встречи Чешско-русской Едноты (общество сближения чехов и русских, которое существовало в Праге, кажется, уже с начала 20-х гг). Возглавлял "Едноту" д-р Курц и его жена (пианистка, всегда аккомпанировавшая в случае выступления певцов). Я не знаю точно, кто, но было у этого общества и правление, кажется, в нем состояла и Анна Тескова, литературовед, приятельница Марины Цветаевой. Я знаю только, что начинание это было прекрасное! В небольшом (почему-то называвшемся японским) зале отеля Беранек — на одном конце стояло пианино, на другом — длинный стол с самоваром и дешевыми лакомствами. Все собравшиеся сидели отдельно за столиками, своими компаниями, пили чай с печеньем. За самоваром неизменно сидела очень приятная дама Анна Захаровна Смирнова (кажется, она была "хозяйкой" чайного буфета в "Русском очаге", организованного главным образом для русских студентов. Здесь же в "очаге" была и библиотека-читальня.
Обязательно каждую неделю в "Едноте" были какие-либо выступления, доклады, музыкальные номера. Никакой враждебной противосоветской окраски, помнится, эти собрания не имели. Приезжавшие в Прагу или бывшие здесь проездом русские посещали "Едноту", так как это было место встреч. Помню поэта Петра Потемкина, выступавшего со своими стихами, Игоря Северянина, исполнявшего свои стихи нараспев под одну определенную мелодию". 3)
Летом 1925 г. Игорь Северянин с Фелиссой Лотаревой (Круут) провели в Чехословакии 14 дней. О своих предполагаемых концертных гастролях в Берлине и Праге И.Северянин информировал свою корреспондентку Аугусту Баранову в февральских письмах 1925-го г. 4). По возвращении в Эстонию он пишет ей в письме: " <...> На днях я вернулся из-за границы. 35 дней пробыл в Берлине, 14 — в Праге. <...> Думал заработать, но оказалось все иначе. Пришлось брать субсидии в Союзе Журналистов и у Чехо-Словацкого правительства. <...> Часто виделся с <...> Чириковым, Немировичем-Данченко, Гзовской, Гайдаровым и др. Все они надавали мне своих портретов, книг, всячески обласкали, помогали и письмами, и денежно, и приемами скрашивали грустное. Морально я доволен поездкой. И даже очень" 5).
Первый северянинский автограф, очевидно, получен до личного знакомства после выступления в Праге в 1925 г. 6). В альбом, позднее озаглавленный его обладательницей "Тетрадь автографов много полученных в молодости", был вклеен листок с карандашной надписью-девизом:
"Искусство с нами, — и
Бог за нас!
Игорь Северянин. Прага 1925". Два других автографа вписаны в другой альбом — в кожаном переплете с надписью Poesie.
Один из них, датированный 29 / 16 июлем 1925 г., т. е. временем, когда И. Северянин с Фелиссой уже вернулись в Тойла, представляет собою поздравительную надпись в честь предстоящего 16-летия Татьяны Ратгауз (поэт зафиксировал новый и старый стили этой даты).
На память милой Татьяне
Ночь смотрит тысячами глаз,
А день глядит одним,
Но солнца нет и по земле
Тьма стелется как дым...
Ум смотрит тысячами глаз,
Любовь глядит одним;
Но нет любви и гаснет жизнь
А дни плывут как дым.
(Автор в данный момент неизвестен)
Прага, 29/16 июля 1925 г.
Вспоминай изредка ДоллиБор и "Зверинец".
Вероятно, поэт останавливался в Русском доме "Зверинец" (или "Корабль"), где временно жили гастролирующие артисты и приглашенные писатели 7). О кафе "Далиборка" — кружке общения русских писателей и журналистов — сохранились воспоминания Т. Ратгауз: "<...> еще будучи школьницей, я вместе с отцом стала иногда посещать кафе "Дали-борку", где собирались русские литераторы. Председательствующим был писатель Петр Алексеевич Кожевников (он всегда усиленно приглашал нас придти). Эти еженедельные встречи почему-то не носили особо серьезного литературного характера. Пишущие и пишущие "не в серьез" читали свои произведения. В кафе имелись небольшие изолированные комнаты, где ни нам никто не мешал, ни мы никому не мешали. По старинному пражскому обычаю достаточно было заказать по чашке кофе или стакан чаю и можно было сидеть часами. Там я "дебютировала" со своими стихами" 8).
Последний северянинский автограф датирован в альбоме апрелем следующего, 1926-го, г.: это противоречит утверждению некоторых биографов, которые считают, что в 1926 г. Игорь Северянин "как это следует из переписки с С. В. Рахманиновым, за пределы Эстонии не выезжал в связи с материальными затруднениями" 9).
И все же встречи весной 1926 г. вновь состоялись в "Зверинце" и "Далиборке", в память о них со страниц ветхого альбома звучат оптимистические фразы:
"Человек своего счастья кузнец."
"Спеши к наковальне кузнец,
Покуда ты молод,
Куй счастья венец!"
"Сумрачность" первых стихотворений "Жемчужина Далиборки" (ср.: с первой публикацией Т. Ратгауз "В сумраке") и молодость девушки, цветущей красотой и жаждой творчества, — этот контраст, так тонко, с ласковым юмором звучащий в "Симфонии..." Вл. Амфитеатрова-Кадашева (где, кстати, описан "прошлый", т. е. 1926 г.), не оставил без внимания и Игорь Северянин, заключавший бодрые ритмы о "кузнеце" и "счастье" нежной иронией: "Милой Татьянке, в память вместе проведенного времени в "Зверинце" и "проблем", волнующих 16-тилетние души. Иг. Северянин. Доллибор".
Несмотря на лаконизм и фрагментарность рассмотренных альбомных записей, "распыленность" автографов, именно их аутентичность представляет помимо поискового интереса подчас единственную возможность заполнить одну из многочисленных лакун в хронологии жизни и творчества Игоря Северянина; с другой стороны, "открытость" альбомного текста распространяется и на "жизненный сюжет" писательских контактов: в семейном архиве поэтессы сохранилась часть сборника "За струнною изгородью лиры" (1918 г.) — и неизвестно, был ли это подарок Татьяне Ратгауз от Игоря Северянина?
ПРИМЕЧАНИЯ
1) См.: Т. Клименко-Ратгауз. Вся моя жизнь. Рига: Лиесма, 1987; ее же "Сцена и я" //Даугава. 1996. № 3. С. 84 — 90; о беллетристике Т. Д. Клименко-Ратгауз см. мою статью в Балтийском архиве I. С. 237 — 251. К тексту
2) Raina Literaturas un makslas vestures muzejs: fonds: T. Ratgauzs: R 3 / 2, № 508593. К тексту
3) Там же: R 3 / 2, № 508577. К тексту
4) Игорь Северянин: Письма к Августе Барановой 1916 — 1938 / Сост., подгот. текста, введения и комментарии: Бенгт Янгфельдт и Рейн Круус. Stockholm, 1988. С. 52 — 54. К тексту
5) Там же: С. 56. К тексту
6) ЦГАЛИ Ф.1152. Оп. 1, Ед. хр. 3, л. 82. К тексту
7) Ruska, ukrainska a beloruskaemigrace v Praze. Adresar. Praha, 1995. L. 16. К тексту
8) Ratg. R3 / 11 № 508593. К тексту
9) Игорю Северянину — 100 = Igor Severyanin — 100: Каталог книжной выставки / Сост. М. С. Старовойтова. Таллинн, 1988. С. 24. К тексту
Людмила Спроге. Игорь Северянин в альбомах Татьяны Ратгауз // Балтийский архив: Русская культура в Прибалтике. Т. III. Редактор И. Белобровцева. Таллинн: Авенариус, 1997. С. 134 — 140.